Вечная загадка жизни и смерти всегда будет волновать человека. Судя по определенным свидетельствам, рассказам этнографам и путешественников, у некоторых народов задолго до появления современной медицины существовали способы, иногда позволявшие оживить умершего. Историк и писатель Александр Горбовский в отрывке из книги «В круге вечного возвращения», выходящей в новой подписной серии «Знак вопроса» издательства «Знание», рассматривает эти свидетельства, сопоставляет их с древними и современными представлениями о природе человека.


        С тех пор как с пятидесятых годов нашего века в медицинской практике появилась служба реанимации, прекращение жизненных функций организма необязательно означает конец. Судя по всему, однако, возвращения к жизни случались и раньше. Во всяком случае, в прошлом можно найти ряд упоминаний об этом.
        Одно из первых сообщений принадлежит Платону. Он рассказывает о человеке, который был убит во время сражения, но когда через десять дней стали подбирать тела, «его нашли еще целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лежа на костре, он вдруг ожил...». Платон уточняет, что человек этот – Эр, сын Армения, родом из Памфилии. Столь точные данные нужны были, очевидно, чтобы тем как бы подтвердить современникам достоверность этого сообщения.
        Другое упоминание о таком же произвольном, спонтанном возвращении к жизни, относящееся к VIII веку, принадлежит английскому монаху Беде Достопочтенному. Вот как описывает он это в своем труде «История английской церкви и народа»: «В эти дни великое чудо, подобное тем, что происходили в давние времена, совершилось в Британии... Человек, который уже умер, вернулся в телесную жизнь». Как и Платон, Беда указывает его имя – Каннингэм и уточняет, где это произошло, - в Нортамбрайнсе. «Он заболел. Ему становилось все хуже, пока не наступил кризис и однажды ночью он умер. Но на рассвете он вернулся к жизни и внезапно поднялся и сел к величайшему ужасу собравшихся у его тела и оплакивавших его, которые разбежались. Только жена, любившая его больше всех, осталась с ним, напуганная и трепещущая».
        Нужно сказать, что упоминания о таких событиях чрезвычайно редки и рассеяны по источникам. Так что разыскать их довольно трудно. Еще труднее судить о достоверности каждого отдельного случая. Я имею в виду не достоверность самого события, а того, был ли человек, вернувшийся к жизни, перед этим действительно в состоянии клинической смерти.
        Встречаются подобные сообщения, относящиеся к более близкому и даже нашему  времени. В одном из таких случаев упоминается о женщине, внезапно вернувшейся к жизни, когда все усилия реаниматоров оказались тщетны и ее на коляске катили в морг.
        О случаях такого произвольного, спонтанного возвращения мне и самому приходилось слышать от врачей. Объяснение, которое давали они, - возможно, преждевременность, ошибочность диагноза смерти. Что ж, может быть. Во всяком случае, такое объяснение принять легче, чем представить себе, что перед нами феномен, плохо ложащийся на схемы наших сегодняшних представлений о жизни и человеке.
        Правда, есть сообщения, приходящие тоже из прошлого, о возвращениях к жизни, совершившихся не спонтанно, а благодаря чьему-то воздействию, вмешательству. Одно из самых отдаленных таких упоминаний содержит Четвертая Книга Царств (Библия). Там повествуется об эпизоде, связанном с конкретным историческим лицом – пророком Елисеем (850-800 гг. до н.э.).
        По всей вероятности, эпизод этот – не единственный из числа известных древним. В Риме, во всяком случае, бытовало представление, будто различными магическими приемами человеку возможно продлить жизнь сверх срока, который определен судьбой. Но жизнь эта будет прозрачной, кажущейся. Упоминание о такой практике есть и у австралийских аборигенов. Их колдуны могут якобы вернуть умершего к жизни, но на короткий срок – только на три дня. Но это существование тоже как бы призрачное. Такой человек, которого вернули к жизни, отказывается от пищи и все время лежит у костра, чувствуя подползающий холод.
        Вот еще одно упоминание о событии того же ряда. О нем повествует греческий историк Филострат в сочинении об Аполлонии Тианском [Аполлоний Тианский (I век н.э.) - греческий философ]. Рассказ свой он строит на записях спутника и ученика Аполлония – Дамида. Во время пребывания в Риме, повествует Дамид, философу встретилась погребальная процессия, провожавшая отроковицу из знатной семьи. «Узрев такое горе, Аполлоний сказал: «Опустите носилки, ибо я остановлю слезы, проливаемые вами по усопшей», - а затем спросил, как ее звали. Многие решили, что он намерен произнести речь, какие обычно произносят на похоронах, дабы подстегнуть всеобщие сетования, однако Аполлоний ничего подобного делать не стал, а коснулся покойницы, что-то потихоньку ей шепнул – и девица тут же пробудилась от мнимой смерти, и собственным голосом заговорила, и воротилась в отеческий дом».
        И снова в повествовании о событии необычайном мы встречаем обыденную жизненную деталь, явно восходящую к свидетельству очевидца: ожидание, что прохожий произнесет речь, когда он спросил об имени, - таков был, очевидно, обычай.
        Подтверждение тому, что в древнем мире, возможно, и вправду известны были какие-то приемы возвращения к жизни, можно искать в опыте китайской медицины. Я имею ввиду способ реанимации при помощи массажа акупунктурных точек, метод «киай». Практика эта уходит в самое отдаленное прошлое. Методу «киай», считают специалисты, не менее пяти тысяч лет.
        Другие свидетельства позволяют догадываться о приемах, возможно, и более глубокого плана.
        Вот как выглядит шамаистская практика такого возвращения к жизни. Специальное лицо – у хантов «исылта-ку» – ложится рядом с умершим, лицом вниз, и находится в таком положении не менее трех дней. Все это время в дом не должен заходить ни один человек. Через трое суток, по рассказам хантов, либо они выходят из дома вместе, либо «исылта-ку» выходит один, объявляя: «Кэллох-Торум взял его к себе».
        Социальный опыт говорит, что подобная практика не могла существовать века и тысячелетия, если бы она пусть изредка, время от времени не подкреплялась бы каким-то положительным результатом.
        Интересен в этой связи и рассказ советского исследователя, который провел ряд лет в Индии, в том числе среди племен и в местах, не открывающихся глазу стороннего наблюдателя. В одной из тибетских монастырей бон [бон – система религиозных воззрений, бытовавшая на Тибете до проникновения туда буддизма] ему довелось наблюдать совершение обряда «рланга», цель которого – помочь душе в посмертном ее состоянии. При большом стечении народа (жителей ближайших деревень, монахов, родственников умершего) его приносят и кладут на монастырском дворе. Перед ним в «позе лотоса» располагается лама. Все совершается в полной тишине. Проходит какое-то время и умерший медленно подымается. Глаза его все так же закрыты, лицо остается лицом мертвого человека. Двигаясь как автомат, он трижды обходит по кругу место, где лежал, ложится снова и замирает, готовый к погребению.
        Для наблюдателя со стороны, европейца, самым пугающим была почему-то неестественность, механичность его движений – это был как бы автомат, манекен, кукла, которую понудили вдруг идти.
        Возможно, прием, примененный здесь близок тому, что использует шамаистская практика. Прием, основанный на уверенности, что даже когда нет жизненных функций тела, какие-то уровни сознания, какое-то начало в человеке продолжают воспринимать окружающее.
        Рассказы некоторых реанимированных подтверждают это. Известны случаи, когда находившиеся в состоянии клинической смерти потом могли последовательно воспроизвести все усилия врачей, возвращавших их к жизни, пересказать реплики и команды, которые произносились при этом.
        Но если время реаниматора ограничено всего двадцатью минутами, древняя практика оживления располагает значительно большим временем. Возможно – днями.
        На мысль о столь значительном времени наводят сообщения о «зомби» на Гаити. Практика эта была завезена когда-то на остров жрецами «вуду» и потомками черных рабов – выходцев из Бенина (ранее – Дагомея). Состоит она из двух звеньев: сначала убийства, а затем возвращения к жизни. Жертве, которую намерены превратить в «зомби» подмешивают в пищу яд, приготовленный из рыбы двузуба (диодон хистрикс). Рыба эта содержит очень сильный нервно-паралитический яд (тетродотоксин), превышающий воздействие цианистого калия в 500 раз. У жертвы сразу же прекращается дыхание, синеет поверхность тела, стекленеют глаза – наступает клиническая смерть.
        Через несколько дней умершего от яда похищают с кладбища, чтобы якобы вернуть к жизни. Так он становится «зомби». Осознание своего «я» возвращается к нему не полностью или не возвращается вообще. Рассказы очевидцев, встречавших «зомби», говорят о них как о людях, которые «бессмысленно смотрят перед собой».
        По наблюдениям исследователя, проведшего на Гаити три года, для «зомби» заранее выбирают наиболее сильных физически, чтобы потом, вернув к жизни, использовать их как рабов на плантациях сахарного тростника. Страх перед превращением в «зомби» настолько велик, что похоронный ритуал на Гаити включает  ряд действий, цель которых – помешать похитить умершего, чтобы вернуть его к жизни.
        Ритуал «зомби» странным образом перекликается с магической практикой, и по сей день бытующий у аборигенов Австралии. По их рассказам, записанным этнографами, человека, заранее намеченного в качестве жертвы, похищает колдун и, положив на левый бок, вонзает ему в сердце заостренную кость или палочку. Когда сердце останавливается, это значит – душа покинула тело. После этого посредством различных манипуляций колдун возвращает его к жизни, приказав забыть о том, что произошло с ним. Но при этом ему внушается, что через три дня он умрет. Такой человек возвращается домой, действительно не догадываясь, что с ним проделано. Внешне он ничем не отличается от других людей, но это не человек, а только ходячее тело.
        Я упоминал, что практика «зомби» была завезена на Гаити неграми – выходцами из Бенина. Судя по всему, какие-то приемы возвращения к жизни продолжают практиковаться в Бенине и по сей день. Об этом рассказывает американский врач-путешественник, которому случилось побывать на одном из таких «сеансов» (Райт Г., Свидетель колдовства. М., 1974). На земле, пишет он, лежал человек, не подававший никаких признаков жизни. Путешественник обратился к спутнику – местному жителю, который привел его туда:
        - Я белый доктор. Я хотел бы осмотреть человека и убедиться, что он действительно мертв.
        «Я сел так, чтобы заслонить своим телом, быстрым движением приподнял ему веки, чтобы проверить зрачковую реакцию по Аргил-Робинсону. Реакции не было, не было и признаков биения сердца».
        Когда началось «действо», собравшиеся под руководством жреца запели ритмичную песню. «Это было нечто среднее между воем и рычанием. Они пели все быстрее и громче. Казалось, звуки эти услышит и мертвый. Каково же было мое удивление, когда именно так и случилось!
        «Мертвый» неожиданно провел рукой по груди и попытался повернуться. Крики окружающих его людей слились в сплошной вопль. Барабаны начали бить еще яростнее. Наконец лежащий повернулся, поджал под себя ноги и медленно встал на четвереньки, его глаза, которые несколько минут назад не реагировали на свет, теперь были широко раскрыты и смотрели на нас».
        Местные жители, с которыми встречался путешественник в разных концах Бенина, говорили ему, что человека можно будто бы вернуть к жизни, если после его смерти не прошло много времени. Из слов некоторых европейцев, живущих в стране, также следовало, что он был не единственным белым, которому случилось присутствовать на подобной церемонии.
        О том, что такая практика, дожившая до наших дней, восходит, очевидно, к временам самым отдаленным, говорят странные совпадения того, что рассказывают реанимированные, и описаний посмертных состояний, которые приводят древние и священные тексты разных народов.
        Некоторые реанимированные, описывая свои ощущения, когда они пребывали в клинической смерти, рассказывают, что видели свое тело, воспринимая его со стороны, испытывая при этом полное безразличие к тому, что до этого идентифицировали с собственным «я». «Я знала, что это мое тело, но ничего не испытывала к нему».
        С этими рассказами перекликается свидетельство Х века, из описания посмертного состояния Блаженной Федоры: «Я оглянулась назад и увидела, что мое тело лежит без чувств и движения. Подобно тому, как если бы кто, сбросивши с себя одежду, смотрел на нее, так и я смотрела на свое тело, будто на одежду, и очень удивлялась этому».
        Еще одна многозначительная деталь. Некоторые реанимированные рассказывают, что в первые минуты они не могли понять, что произошло. Находясь вне тела, они пытались общаться с окружающими, заговаривать с ними и с недоумением убеждались, что те не воспринимают, не слышат их. «Я видела, как они пытаются вернуть меня к жизни... Я пыталась говорить с ними, но никто меня не слышал».
        Описание подобного посмертного переживания  содержит и тибетская Книга  мертвых. Умерший, говорится в ней, как бы со стороны видит свое тело и близких, оплакивающие его. Он тоже пытается окликнуть их, заговорить с ними, но никто не слышит его. Как и в случаях, рассказанных реанимированными, он не сразу понимает, что произошло с ним.
        До странного сходный опыт посмертных переживаний можно найти в шамаистской традиции. Душа, покинувшая тело, тоже пытается заговорить с родными, и тоже никто не отвечает ей. «Это что же они не разговаривают?» С только потом приходит осознание происшедшего: «Я умер, и поэтому со мной не разговаривают».
        Другая, подобная этой, общность опыта: многие реанимированные говорят о пережитой близости некой черты, перейдя которую нет возвращения обратно. Часто это ассоциируется с какой-то водной  преградой, водой. Именно в этом значении последней преграды символ воды и реки присутствует в самых различных мифологиях и культурах (Лета, Стикс, Ахерон античного мира, река Сендзу у буддистов Японии и т.д.).
        Представление о некой энергетической субстанции, носительнице жизненной силы, продолжающей существовать и после гибели тела, представление это активно присутствует в сознании человека всю историю его бытия. Практика возвращения к жизни, о которой говорю я, предполагает, что «исылта-ку», или шаман, или жрец вступает в контакт с этим энергетическим сгустком, с душой, покинувшей тело, понуждая ее вернуться обратно. Для этого лицо, которое осуществляет такую попытку, приводит себя в определенное состояние, состояние транса, когда считается, что душа его тоже покидает тело, а органы чувств перестают воспринимать окружающее.
        Нужно признать, что представление это не укладывается в нормы привычного научного знания. С другой стороны, далеко не все сообщения о возвращении к жизни, приведенные и не приведенные здесь, могут быть объяснены в рамках самих этих норм. Возможно, остается допустить, что есть области бытия, которые наряду с рациональным познанием могут быть достоянием интуиции, веры.


        Перечень примеров возвращения к жизни, которые приводит автор, можно было бы продолжить. Но при этом для меня, как для врача и биолога, остается открытым вопрос о действительном состоянии человека в каждом отдельном случае. Это может быть состояние, близкое к анабиозу, состояние очень сниженных жизненных функций, когда даже профессионал при беглом осмотре может ошибочно констатировать клиническую смерть. Но такая констатация может не исключить того, что это было лишь резкое угнетение жизненных функций. Таким образом, первое, что хотел бы я подчеркнуть, - это необходимость констатации смерти на профессиональном уровне.
        Другое мое соображение касается следующего. Выстраивая приводимые свидетельства в определенном порядке, автор действительно строит логически убедительную картину. Но, как показывает опыт истории науки, из серии фактов или описаний возможно выстроить далеко не единственную конструкцию.
        Я, конечно, понимаю: когда излагают ту или иную концепцию или гипотезу, всегда существует соблазн приводить точки зрения авторитетов, высказывавшихся в ее пользу. Такие высказывания, безусловно, воздействуют на восприятие материала, психологически как бы подкрепляя позицию автора. Но в точном знании высказывания авторитетов, самых высоких, никогда не могут считаться доказательствами. Единственное, о чем могут они свидетельствовать, это то, что думает по данному вопросу тот или иной специалист, пусть самого высокого ранга.
        Сам я, как человек, занимающийся всю жизнь теоретическими проблемами биологии и медицины, факты, подобные описанным, всегда интерпретирую в рамках известных биологический явлений. О случаях спонтанного возвращения жизненных функций я знаю, в том числе со слов моих коллег. Я мог бы назвать, например, эпизод, когда в крупнейшем нашем хирургическом институте из операционной после безуспешных попыток реаниматоров был отправлен в морг мальчик. К счастью, помещение это не было предусмотрено в самом институте, и в машине мальчик пришел в себя и заплакал. Произошло это, повторяю, после того, как реанимационная бригада прекратила усилия, исчерпав все возможности. Бригада, оснащенная последним и первоклассным оборудованием. Как биолог и врач, я интерпретирую этот эпизод в тех категориях, о которых говорил выше.
        Но то, что я не во всем согласен с автором, отнюдь не исключает его права, а также и тех, кто думает, как он, придерживаться своей точки зрения. Сам разброс точек зрения никогда еще не приносил вреда знанию и поиску истины.

Справка:

Горбовский Александр Альфредович (1930 г.р.), писатель-фантаст, кандидат исторических наук, член СП СССР (1979). Закончил Московский институт востоковедения (1954), работал в АН СССР.
Горбовский А.А., «В круге вечного возвращения? Три гипотезы»,. М., Знание: «Знак вопроса». 4/89. 1989.

Бочков Николай Павлович (1931 г.р.), доктор медицинских наук, профессор, академик РАМН, лауреат Государственных премий СССР и РФ, Заслуженный деятель науки РФ, вице-президент РАМН.