От редакции:
        Протоиерей Русской Православной церкви Александр Мень, отец Александр, как называли его многие сотни самых разных людей, был убит рано утром 9 сентября 1990 года, по дороге из дома в храм. Ему нанесли страшный удар по голове топором. Так погиб, приняв мученический венец, духовный пастырь и проповедник милостью Божией.
        Он вступил на путь священнического служения в трудное для Русской Православной церкви время – в конце 50-х годов. Многие тысячи храмов были уничтожены, многим еще предстояло погибнуть. Преследования за веру не кончались; оставалась под запретом какая бы то ни была религиозно-просветительская деятельность при почти полном отсутствии духовной литературы...
        Отец Александр взялся заполнять вакуум, образовавшийся в духовной жизни России. Религиозное просвещение, воспитание людей в духе культурно-гуманистических традиций, в которых он видел воплощение истинной христианской идеи – такова была цель его жизни. Он способствовал приходу и возвращению к христианству многих, включая А.И. Солженицына и А.А. Галича. Тысячи людей узнали Истину Христову, пришли в Церковь и крестились, благодаря ему и его книгам. Обладая невероятной работоспособностью и энциклопедическими познаниями, он создал множество произведений духовно-нравственного содержания: это и шеститомник по истории религий (под общим названием «В поиска Пути, Истины и Жизни»), жизнеописание Иисуса Христа («Сын Человеческий»), и руководство к чтению Ветхого Завета («Как читать Библию»), и книжки о христианстве для детей... Кстати сказать, при его жизни ни один из этих трудов не был опубликован на родине.
        Работа его мысли и пера была направлена на то, чтобы продумать и изложить современным языком всю историю человеческих исканий смысла Бытия. Причем с учетом всего наработанного исторической наукой, богословием и философией. Вот что говорил об этом он сам: «Цель - создавать предпосылки для образа жизни, мысли и устоев христиан ХХ века, без староверства. Постижение различных духовных учений и религий (иудаизма, мусульманства, буддизма, индуизма и др.) естественно для современного интеллигентного человека. А для христианина знакомство с другими духовными путями поиска Истины не только делает его веру более сознательной, но и обогащает ее, так как эти другие учения содержат ценный дополнительный духовный опыт.
        Уникальность его религиозно-культурного кредо, его пастырской и человеческой позиции поставила отца Александра в перекрестье нападок и преследований. Кое-кто из «православных» ненавидел его за то, что он еврей по крови, за его веротерпимость и чувство братства с католиками и протестантами. Кто-то из иудеев обвинял его в отступничестве от веры предков. Кто-то запускал слушок, что ему удалось издать с десяток книг на Западе не без помощи «компетентных органов»... А «компетентные органы» нескончаемо обрушивали на него «беседы», больше похожие на допросы, арестовывали и терроризировали его прихожан, заботились о появлении в прессе мерзких фельетонов... Могло ли все это колебать сильный и ровный свет Веры и Добра, что нес людям отец Александр?
        Его слушали  взрослые и дети, мировые знаменитости и деревенские старушки, верующие и не знающие Христа. И все любили его. Он находил для каждого те единственные, необходимые слова, которые помогают человеку в скорби, в отчаянии, сомнении и душевной слабости. Он спас многих и своей молитвой, и своим советом, понимая все с первого слова и не осуждая никогда. Он обращался к людям неизменно: «Дорогие мои...».
        Некоторым (из мало знавших его) отец Александр казался слишком «светским». Да, он не был похож на строго служителя культа, и веселость его сродни радости преподобного Серафима Саровского. Она от близости к Спасителю.
Он был открыт ко всякой Правде в других ветвях христианства и в других религиях. Эта открытость (а не просто терпимость) к инославию была основана не только на любви к Человеку, но и на глубочайшем знании и понимании богословских, исторических, культурных и психологических причин расколов. На вопрос об отношении к католикам и протестантам он отвечал: «Перегородки, разделяющие нас, не доходят до Бога».
        Для публикации в нашем журнале мы выбрали статью Александра Меня, посвященную Пьеру Тейару де Шардену, католическому монаху и ученому-естествоиспытателю, его личности и трудам, в частности, главной его книге – «Феномен человека». Отцу Александру близка и понятна мысль Тейара де Шардена о священности тварного мира – мысль, полагаемая многими за ересь. Действенная проповедь Христа, активное преодоление зла и разделений в мире – вот идеи, распространять которые почитали своим священным долгом оба выдающихся мыслителя – католик и православный.
        Сегодня, в годовщину гибели отца Александра Меня, давайте перечитаем именно эту его работу. В ней, наряду с размышлениями об учении Тейара де Шардена, мы находим и собственные мысли отца Александра о добре и зле, о вере и бессмертии.
        Отец Александр погиб. Он пострадал за наши грехи. Ведь среди нас вырос и до сих пор ходит тот, чья рука и душа не дрогнула в страхе перед самым черным грехом – убийством священника. Общество, где такое возможно, стоит на страшном пути. Нам всем необходимо одуматься, укрепиться духовно, отвратить от себя Зло. Жить по-доброму.
        Послушаем отца Александра Меня.


        «Божественная среда».
         Тейар де Шарден обладал особым чувством священности и величия природы. Материя была для него не отвлеченным философским понятием, а живой материнской средой, с которой он ощущал себя кровно связанным. Во всех его теоретических построениях материи, природе уделяется огромное место. В уединении монгольской пустыни он писал: «Ты дай мне, Боже, непреодолимое тяготение ко всему, что движется в темной материи... Я узнал в себе больше сына Земли, нежели – дитя Неба».
        Быть может, в признании священности тварного мира Тейар отступил от христианства в сторону иных учений? Думать так – значит забывать об одной из существеннейших сторон Евангельского благовестия: христианство провозгласило освящение мира, в котором воплотился Богочеловек. Именно то, что Христос был не Богом, принявшим облик земного существа, а реальным Богочеловеком, вознесло тварный мир до высочайших ступеней бытия. Он освятил Собою кровь и плоть, воздух и почву, небо и землю. Для буддийского святого живые существа – это собратья по страданию. Для святого Франциска и ветер, и солнце, и птицы, и звери – братья и сестры во Христе.
        Таким образом, направленность Тейара на материю, творчество, активность человека есть его черта, общая с основным потоком христианской мысли. Однако для него все это стало объектом совершенно исключительного личного опыта.

        Ученый-инок.
        Мари Жозеф Пьер Тейар де Шарден родился в 1881 году в интеллигентной семье. Христианское воспитание он получил от своей матери, которая в религиозном отношении была прямой противоположностью своему двоюродному деду – Вольтеру. В детстве Пьер отличался какой-то особенной любовью к камням, земле, тайнам природы. Задолго до осмысления Вселенной как «божественной среды» он уже остро ощущал ее красоту.
        В 1892 году Тейар поступает в колледж Общества Иисуса, а когда через 7 лет оканчивает его, у него уже созрело решение вступить в Орден иезуитов. В 1901 году Тейар приносит иноческие обеты. Он продолжает свое образование и получает ученую степень. Наставники благословляют его на занятие естественными науками. Так монах становится ученым. Он принимает участие в экспедиции в Египет, где его окончательно пленяют геология и палеонтология.
        В 1911 году Тейар принимает сан. Его работы в области палеонтологии соприкасаются с проблемами антропогенеза. Его захватывает волнующая тайна происхождения человека.
        В 1914 году монах-ученый мобилизован в армию в качестве санитара. Фронтовая жизнь вводит его в мир особых переживаний. В эссе «Ностальгия фронта» (1917) он говорит о том значении, которое имеет для души соприкосновение с опасностью, трагедией, смертью. Оно дает чувство значительности, величия жизни, помогает преодолеть пошлый и будничный взгляд на вещи. Тейар – романтик в самом высоком и серьезном значении слова. Для него весь окружающий мир, вся природа, все люди горят переливающимся пламенем вселенских тайн. Он чувствует свою неразрывную связь с материей, страдает от ее разрушимости и непрочности и находит высшее ее утверждение в пронизывающем ее Духе.
        В годы войны он уже много пишет, пытаясь выразить открывающееся ему видение мира. Демобилизовавшись, Тейар получает дипломы по ряду отраслей естествознания, а в 1922 году защищает диссертацию по палеонтологии. С 1920 по 1923 год он преподает в парижском Католическом институте, на кафедре геологии. В 1923 году происходит важнейшее событие в жизни Тейара. Он оставляет преподавание и принимает участие в большой экспедиции в Азию.
        С этого времени в течение многих лет ученый делит со своими спутниками трудности полевой работы. Он проходит по древним путям Монголии, изучает геологию Китая, вместе с Блэком и Пэем открывает кости синантропа в Чжоу-коу-тяне, странствует по Индии, Бирме, Яве, Африке, Америке. В какой-то степени эти путешествия сыграли для Тейара ту же роль, что и путешествие на «Бигле» для Дарвина. В соприкосновении с миром нетронутых пустынь, в непосредственном изучении людей и природы вдали от цивилизации, в прослеживании путей эволюции на окаменелостях, извлеченных из земли своими руками, формировалось миросозерцание Тейара. Во время экспедиции, оставаясь лицом к лицу с первозданным безмолвием пустынь, он переживал часы глубоких космических прозрений. Вселенная все более и более открывалась ему как божественная Плоть. Там он написал «Вселенскую литургию», полную вдохновения и пронизанную ясновидением космоса. Это удивительные молитвы, родственные по духу творениям великих мистиков.
        Тейара в его скитаниях окружали люди, нередко далекие от его веры или равнодушные к религии. Он был свободен от той кабинетной атмосферы, которая могла бы исказить для него перспективу мира. Даже в годы второй мировой войны он смотрел на Европу из далекого далека своей Азии. Это, правда, лишило его опыта европейской трагедии, но в то же  время позволило шире смотреть на человечество в целом.
        С 1926 года жизнь Тейара омрачают сложные отношения с Орденом иезуитов. По мнению руководства, он стал переходить рубеж собственно науки и углубляться в теоретические построения сомнительного характера. Не желая вторгаться в богословскую область, он иногда не считался с ней, и его высказывания приводили в смущение многих теологов. Ввиду всего этого Орден не дал ему благословения на преподавательскую работу и публикацию философских трудов, хотя Тейар в то время получил уже мировую известность и был избран членом французской Академии.
        Конфликт длился до конца жизни Тейара. Несколько раз он подавал прошение о разрешении напечатать свой главный труд «Феномен человека» и получал отказ.
Иные люди находили в этом конфликте повод для злорадства. А между тем они забывали, что достаточно было Тейару порвать с Орденом, как он смог бы свободно преподавать и печататься. Но Тейар на первое место ставил послушание инока и сына Церкви. Он продолжал упорно работать над своими трудами, уточняя и раскрывая свою мысль.
        Тейар не мог уйти от Церкви потому, что в самом его миропонимании она была центральным стволом эволюции ноосферы. Он писал в октябре 1946 года: «Христианство представляет собой совершенно особый феномен... с его парадоксальной, неповторимой и действенной убежденностью в том, что земные противоречия являются как бы аркою, связывающей человека с тем, что выше его».
Длительное непризнание его как мыслителя было для Тейара мучительным испытанием. Но он вынес его как настоящий праведник и истинный христианин.
Следует заметить, что и в самые критические годы Тейар беспрепятственно выступал с докладами и печатал на ротаторе свои работы. Так что тем из наших соотечественников, кто упрекает Орден иезуитов в подавлении свободы ученого, следовало бы обратиться к иным примерам для сравнения. Кстати, их же можно было бы спросить: почему книга Тейара вышла в переводе на русский язык с пропуском главы о христианстве? И могли ли генетики в те же годы (1948-1950) выступать с лекциями о хромосомной теории?

        «Феномен человека».
    Книга «Феномен человека» может считаться наиболее адекватным выражением его миросозерцания. В ней он дал целостную картину конвергирующей Вселенной.
    Работая над «Феноменом человека», Тейар стремился договаривать все до конца, при этом книга нисколько не проиграла в смысле поэтичности и силы выражения. С изумительным мастерством пользуется он образами, заимствованными из органической жизни, чтобы передать трепещущее и текучее бытие универсума. Здесь и «пучки», и «соки», и «пульсации», и «черешки». Когда он говорит о Древе Жизни, почти физически ощущаешь реальность этого исполинского тела, поднимающегося из темных недр материи в сферу Духа. Это совершенство художественной формы ставит Тейара в один ряд с наиболее выдающимися мастерами слова среди мыслителей всех времен – Платоном и Августином, Шопенгауэром и Бергсоном, Вл. Соловьевым и Бердяевым.
    Название главной книги Тейара не случайно. В ней он как бы сразу отстраняет от себя роль умозрительного философа или богослова. Он хочет говорить только о явлениях, только о феноменах. Этим он ставит себя в положение ученого, стоящего гипотезы на основании фактов. Поэтому те, кто обвиняет его в пренебрежении к богословским проблемам, просто не понимают границ, которые он себе поставил. Разумеется, гипотезы рождаются не в пустом пространстве. Их характер тесно связан с внутренней интуицией, с его, тейаровским взглядом на мир.
    Какова же основная интуиция Тейара? Суть его интуиции – видение мира как живого организма, пронизанного Божеством и устремленного к совершенству. Воплощением этого тяготения и является эволюция Универсума, на вершине которой стоит человек. У корней он видит творческие силы, которые как бы свернуты, скрыты и разворачиваются постепенно в ходе развития. Но когда в лице человека эволюция достигает критической точки, начинается объединение, конвергенция: мир устремляется к высшему Синтезу.
    Эта схема развития (единство, дифференциация, синтез) восходит к Гегелю. Но Тейар придал ей особую биологическую и космическую окраску, так как естествознание с исключительной наглядностью подтверждает ее.

        Биосфера.
        Умалчивая о начале мира (а что можно сказать об этом с точки зрения «феноменальной»?), Тейар все же склонен к принятию теории «взрыва», «расширяющейся Вселенной». В момент «взрыва» из вещества путем трансформации образуются устойчивые единицы элементарной материи. «Преджизнь», скрытая «радиальная энергия», ведет материальный мир по пути усложнения. Эволюция начинается еще задолго до появления живых организмов.
        Итак, жизнь возникла единожды в одном месте. Возникла она путем скачка. Тейар прямо называет его «внутренней революцией». В чем же коренится это переворот? Источник его Тейар видит в самой природе радиальной энергии, в том «психическом», что скрыто в «преджизни». Однако христианскому взгляду на миротворение более свойственно усматривать здесь особое творческое воздействие на материю. Для Тейара же оно скорее заключено уже в самом факте существования «внутреннего» вещей.
        Сам факт возрастания сложности и стремления организмов к совершенству есть свидетельство в пользу направленности эволюционного процесса. Тейар указывает и на тупики эволюции, к которым приводит узкая специализация организма. А в центральном стволе, говорит он, «от одного зоологического пласта к другому что-то безостановочно рывками развивается и возрастает в одном и том же направлении. И это – наиболее физически существенное на нашей планете».
        Тенденцию усложнения, противоположную росту энтропии, ученый объясняет опять-таки действием «внутреннего», силой радиальной энергии. Но вот эволюция подходит к тем рубежам, где, по выражению Тейара, «психическая температура повышается». Ученый хорошо знал о пропасти, которая отделяет человека от всего остального мира. Он рассматривает человека как самое поразительное явление в универсуме. «Ничтожный морфологический скачок и вместе с тем невероятное потрясение сфер жизни – в этом весь парадокс человека». Возникновение мысли – «порог, который должен быть перейден одним шагом». Это «индивидуальный мгновенный скачок от инстинкта к мысли». Самые высокоразвитые животные, близкие телесно к человеку, проявляют не больше интеллектуальной силы, чем дельфины. Одного усложнения центральной нервной системы для появления духовной личности человека недостаточно. Тейар видит трудность и оставляет за теологом право говорить здесь о «творческом акте». Именно на этом творческом акте настаивает христианство, которое признает возможным естественное происхождение психофизической природы человека.

        Ноосфера как теосфера.
        С возникновением человека наряду с биосферой появляется ноосфера. Она не может остановиться в своем развитии, ибо она часть эволюции. Ее шедевры – это мысль, личность, многоединость сознаний. Но этого мало. Выходя за рамки «феномена», Тейар ожидает нового этапа эволюции, когда человечество сольется в единстве «точки Омега»... Подобно тому, как слияние одноклеточных животных в организме было началом дальнейшего прогресса, так и духовное объединение человечества ведет его к Сверхжизни и Сверчеловечеству. Распространение мысли и силы человека по Земле, его «планетизация» – это залог будущего. Тейар верит в то, что все развитие науки, техники, социальных систем ведет к этой высшей духовной точке. В век, когда столь многие проклинают технику и тяготятся цивилизацией, он усматривает в них «гоминизацию Земли и мира». Но Тейара идет еще дальше. «Может ли, - говорит он, - универсум окончиться иначе, чем в безмерном?» «Человек никогда не сумеет превзойти человека, объединяясь с самим собой». Нужно, чтобы нечто сверхчеловеческое реально существовало независимо от людей. Это и есть «точка Омега».
        «Омега» представляет собой, с одной стороны, то, что восточные богословы называли «соборностью», - единение без смешения, слияние без поглощения. С другой стороны, «Омега» - это Нечто и в то же время Некто, действующий с самого начала эволюции. Эволюция – это поток, становление, гибель и рождение. То, что движет ее, должно быть «независимым». Оно не рождается в эволюции, а «наличествует всегда». «Омега» стоит вне времени. Это – Начало трансцендентное, надмирное. Именно поэтому Оно могло воздвигать Вселенную все выше и выше к «божественному очагу». «Омега» – это Бог, который сокровенно пронизал мир Своей силой, вытянул его в гигантское Древо Жизни и приближает к Своему бытию. Все творческие усилия человека, вся его культура и цивилизация, его любовь, его энергия, его деяния и, наконец, все личные индивидуальности, которые бессмертны, - все это служит вселенской Божественной Цели.
        Учение Тейара де Шардена указывает на любовь к Богу как на ведущую силу эволюции ноосферы. Она неразрывно связана с любовью между людьми, с активным преодолением зла и разделений в мире. Вместо враждебного неприятия он предлагает идти к нему с проповедью Христа. Но проповедью действенной. Его светлый взгляд на будущее обнаруживает в нем веру, которой нужно учиться всем. В противовес мрачной безнадежности, которая смирилась с обреченностью мира, Тейар с упованием смотрит вперед, призывая людей к положительному деланию. Силы регресса не пугают его, не вызывают в нем покорного и пассивного отношения к действительности.
        Как же в этой связи понимает Тейар проблему первородного греха? Прежде всего для него зло – естественный продукт «игры больших чисел». Это зло беспорядка и неудач, издержки, сопровождающие развитие жизни. Одним словом, оно оказывается чем-то естественным и неизбежным в становлении ноосферы. Но Тейар все же допускает «особый эффект какой-то катастрофы или первичного извращения». Таким образом, зло нашло свое место в системе, формально не противоречащей христианскому его пониманию.
        И все же в целом Тейар проходит мимо проблемы греховности человека, что ослабляет его учение, отрывая его от реальной действительности.

        Обожение.
        Бог проявляет себя постоянно, и один из важнейших признаков Его проявления – христианство. Оно оказывается могущественной планетарной силой, единственно способной в настоящее время объединять человечество для достижения космической цели.
        «Двигателем сознательной жизни, - говорит Тейар, - может быть только Абсолютное, то есть Божественное. Религию можно было понимать как простое утешение, как «опиум». На самом же деле ее подлинной задачей является поддержка и пробуждение прогресса жизни». Только бесконечные перспективы того, что восточные Отцы Церкви называли обожением, могут быть подлинной путеводной звездой человечества в грядущем.
        Связь тейаровской «точки Омега» с идеей обожения приближает его к православному мышлению.
        Сосредотачивая свое внимание на будущее человека и Вселенной, Тейар отнюдь не был отвлеченным мыслителем. Его подлинно христианский оптимизм заряжен неистощимой созидательной энергией. Его доверие к бытию... вдохновляет и вселяет надежду. Все прекрасное, творческое, пронизанное любовью, что осуществляется на Земле, есть для Тейара «знамение времени», предвестие грядущего преображения ноосферы. Он пророк прогресса, но не ложного, чисто внешнего, а устремленного к Царству Божию. Он видит эволюцию и развитие человечества глазами веры.
        Для того, чтобы получить сверходухотворение в Боге, пишет он, не должно ли человечество предварительно родиться и вырасти в соответствии со всей системой того, что мы называем «эволюцией»? Смысл Земли открывается и взрывается вверх, в смысл Бога. А смысл Бога укореняется и питается снизу в смысле Земли. Трансцендентный, личностный Бог и эволюционирующий мир, не являющиеся больше противоположными центрами притяжения, но входящие в иерархическую связь для того, чтобы поднять всю человеческую массу в едином приливе, - такова должна быть та замечательная трансформация, которую теоретически можно предвидеть, но которая фактически уже проявляет себя во все растущем числе как свободомыслящих, так и верующих, в идее духовной эволюции универсума.

Примечания.

1. Мень А., «История религии. В поисках Пути, Истины и Жизни» (в 7-и томах). Том 1 «Истоки религии», М., СП «Слово», 1991, стр. 225-242.

Справка:

Мень Александр Владимирович (1935-1990), Россия, православный протоиерей, автор книг по основам христианского вероучения, истории религии, православному богослужению (впервые опубликованы в Брюсселе; на родине издавался с 1990).
Отец Меня - Вольф Гершлейбович, позже стал именоваться Владимиром Григорьевичем.

Тейяр де Шарден, Пьер (Teilhard de Chardin, Pierre) (1881–1955), французский геолог, палеонтолог и философ, первооткрыватель синантропа. Будучи священником Римско-католической церкви, Тейяр пытался осуществить синтез христианского учения и теории космической эволюции. Его идеи, соединяющие в себе науку, философию и христианский мистицизм, были изложены в посмертно изданных трудах, вызвавших широкий отклик и споры.
Тейяр оставил два больших труда: Феномен человека (Le Phénomène humain, 1955) – книга, обращенная к людям с научным складом ума; Божественная среда (Le Milieu divin, 1957) – труд, написанный для религиозно-ориентированного читателя. Другие работы Тейяра – Возникновение человека (L'Avenir de l'homme, 1956); Взгляд в прошлое (La Vision du passé, 1957) и Наука и Христос (Science et Christ, 1965) – представляют собой сборники эссе и лекции.

Антропологи:
Блэк (Black Davidson) Дэвидсон (1884-1933), канадский врач, в 1906 году окончил медицинский колледж при Университете Торонто, в 1917 году поступил на службу в канадскую армию военврачом. Демобилизовавшись, Блэк в 1919 году прибыл в Пекин. Работал в медицинском колледже, увлекался палеоантропологией. В ноябре 1921 года он отправился в краткосрочную экспедицию на север Китая. За ней последовали и другие экспедиции.
Пэй Вэнь-чжун, китайский археолог, антрополог.