18. Новое представление о времени входит в науку на смену понятия, созданного Ньютоном, только в нашем столетии.
        Это понятие о едином и неразделимом пространстве-времени. С ним стали считаться только в 1905-1911 гг. на почве теории относительности Альберта Эйнштейна. Но это историческая случайность. Само понятие о пространстве-времени независимо от теории относительности. Оно возникло, зародилось и даже получило своё образование вне теории относительности, раньше её. Пространство-время теории относительности есть одно из многих пониманий пространства-времени.
        19. Понятие пространства-времени было в общей форме  впервые ярко и определенно обосновано глубоким и оригинальным венгерским философом, одно время профессором физики в Будапеште, Мельхиором Паладием (M. Palagyi), умершим в 1924 г. Оно стало известным в 1901 г., когда Паладий опубликовал на немецком языке в Лейпциге отдельной книжкой небольшой, но очень глубокий, замечательный трактат «Новая теория пространства и времени», недавно перепечатанный.
        Я не могу здесь излагать ни теории Паладия, ни других представлений о пространстве и времени. Моя задача заключается в том, чтобы наметить совершившийся и совершающийся переворот мысли и сделать ясными основные, вытекающие из этого переворота следствия и новые направления научного понимания реальности.
        Книжка Паладия прошла незамеченной. В 1908 г. в связи с теорией относительности бреславльский профессор Герман Минковский в произведшей огромное впечатление речи на съезде математиков в Кельне поставил новое понятие об едином, неделимом пространстве-времени и о времени как четвертом измерении пространства о пространственно-временной непрерывности – ярко и определенно перед мыслящим человечеством, как начало нового понимания мира. Оно было сейчас же воспринято Эйнштейном.
        20. Мы видим уже сейчас, а в дальнейшем история науки выяснит это ещё яснее, что к идее о реальном едином, неразделимом пространстве-времени подходят давно, и уже со времен Ньютона отдельные мыслители с этим представлением считались в своей мысли и в своей научной работе в течение XVIII и XIX столетий.
        Вместе с тем, в полном согласии с этим представлением и в противоречии с абсолютным пространством и с абсолютным временем Ньютона, понимание в науке реального физического времени и особенно реального физического пространства в текущей научной работе претерпело такие глубокие изменения, что к ХХ в., когда происходит вхождение в науку нового представления на смену ньютонову, почва оказалась чрезвычайно подготовленной. Это часто неосознаваемое изменение -  подземная работа мысли – началась ещё при жизни Ньютона и получило мощное движение со второй половины XIX в.
        21. На неразделимость пространства-времени указывал как на возможное представление мимоходом, не развивая идеи, Джон Локк в своих работах, которые изучаются и читаются непрерывно до сих пор с конца XVII в. всяким вступающим в философскую мысль. Мы увидим позже, что Локк же является родоначальником нашего современного философского анализа времени. Мы должны поэтому считать, что при тщательном и внимательном чтении сочинений Локка, которому они подвергались в реально беспрерывно возрождающейся философской эрудиции, его мимоходные мысли не могли быть незамечаемыми, должны были влиять. Тем более что ряд новых, живых философских построений конца XIX – начала ХХ в., создающих любопытные построения времени, произошли от Локка, к нему ведут мысль, связаны с его изучением (например, философия Альфреда Норе Уайтхеда).
        От эпохи сотворения механики, от 1754 г., сохранилось указание одного из видных участников её создания, Жана Ларона д’Аламбера, о том, что один из его друзей – он его не называет – указывал ему на возможность в механике принять время как четвертую координату пространства – то, что сделал в ХХ в. Минковский. Несколько позже, в XVIII же веке, другой, ещё более крупный математик и механик, младший современник д’Аламбера, Жозеф Люи Лагранж, высказал эту мысль ясно и определенно. Идея Лагранжа никогда не забывалась не только в среде математиков, но и в среде философов. В 1846 г. в философских парадоксах д-ра Мизеса оригинальный, глубокий философ и ученый Густав-Теодор Фехнер образно пытался представить мир, чуждый ньютонову пониманию времени, возможный в таком четырехмерном пространстве. Более глубоко в конце столетия это выразил историк науки и психолог Людвиг Ланге, подходил к этому Эрнст Мах.
        Почва была: она дала всходы в концепциях Паладия, Эйнштейна, Минковского.
        22. И Паладий и Минковский ясно понимали производимый ими величайший переворот в человеческом сознании, в нашем понимании реальности.
        Сейчас нам важно не конкретное содержание понятия пространства-времени, резко различного у Паладия и Эйнштейна, но само вхождение в научную мысль новой концепции времени, производимое этим коренное изменение основной картины научно построяемого Космоса, всей научной мысли.
        Прежде всего пространство-время становится объектом научного исследования наравне со всем остальным содержимым реальности. Какую именно форму надо придать пространству-времени – именно это должна сейчас выяснить наука. Это новая и важнейшая проблема. Мы возвращаемся, их развивая, к доньютоновским построениям – к Галилею и к другому великому представителю науки XVII в. – Христиану Гюйгенсу.
        Стало конкретной научной задачей то, что больше 150 лет стояло вне рамок научной мысли.
        Не менее важно и другое следствие. Очевидно, раз пространство и время являются частями, проявлениями и разными сторонами одного и того же неделимого целого, то нельзя делать научные выводы о времени, не обращая внимания на пространство. И обратно: всё, что отражается в пространстве, отражается так или иначе во времени.
        И, наконец, третье, в науке впервые научно прочно стал вопрос, охватывает ли пространство-время всю научную реальность? Или могут быть научно охвачены и есть явления вне времени и вне пространства?
        В квантах мы имеем, мне кажется, дело с такого рода научными представлениями.

Справка:

Вернадский В.И., «Проблема времени в современной науке», доклад, прочитанный 26 декабря 1931 г. на общем собрании АН СССР. Опубликован  в 1932 г. в «Известиях АН СССР», 7-я серия, ОМЕН, № 4, с.511-541.