Запасные части для коммунальной и дорожно-строительной техники

Разное

2005. Глейзер С.И., "Этногенез советского народа".


Этногенез советского народа.

Глейзер С.И.

Рукопись, 11 ноября 2005 года.

        Я был очень рад, увидев на страницах интернет-сайтов «Советия» и «А.И.Вейник» мою давнюю статью «Что случилось в Октябре Семнадцатого?».
        Не прошло и четырех лет, как ее, наконец, заметили и, естественно, хорошо раскритиковали. Впервые она появилась к 7 ноября 2001 года в газете «Аргументы и факты», точнее в Приложении к этой газете «Мы в Германии», № 45. В том газетном варианте мне пришлось максимально упростить изложение, избегая излишней научной аргументации. Теперь видимо пришло время для серьезного и более обстоятельного разговора о сути этноса вообще и советского этноса в частности.
 
        Определение этноса.

        Я не знаю определения этноса, данного на сайте «Советия». Возможно, оно хорошее. Но стоило бы вернуться к определению этноса, данному Л.Н. Гумилевым: его работы по этносам и этногенезу более известны, чем работы других авторов или его последователей.
        Так вот, Гумилев отмечал, что этнос – не нация, не популяция, не раса, не цивилизация, а нечто другое, более живое и динамичное. По большому счету, он так и не дал лаконичной формулы, по которой можно было бы примерить понятие «этнос» к немцам, евреям или «советянам». Он был все же гуманитарий. Но его заслуга в другом. Теперь мы, представители естественных наук, а меня правильно представили как биофизика, можем сами попытаться сформулировать мысль Гумилева поточнее, опираясь на его работы, которые он оставил всем нам в наследство. И моя краткая заметка посвящена попытке это сделать.
        Они оба правы, господа А. Лински и Дм. Сидоров, когда на сайте «Советия» приводили пример того, что при советской власти до самого ее конца сохранялись национальности или нации. Но ведь нация – это не этнос. Можно сказать, опираясь на взгляды Гумилева, что каждая сегодняшняя нация - это «застывший этнос», или этнос в его последней стадии. Вот пример.
        Русские - сегодня это нация. А когда-то это был бурно развивающийся этнос. Он составился некогда из трех частей, из трех не родственных групп племен: восточные славяне, финно-угры (в том числе племена коми), татаро-монголы. На этот счет есть конкретные биохимические исследования анализов крови русского населения Северо-Восточной части Русской равнины. Этим русские и отличаются, скажем, от украинцев: у тех нет финно-угорской примеси, зато есть польская. Или от белорусов, у которых наличествует литовская примесь. Сами русские, за давностью лет, уже забыли, из кого, из каких родов и наций происходили их предки. Хотя в  названиях дворянских фамилий до самых последних лет сохранялись татарские (Карамзин – от Кара-Мурза), польские, немецкие (Фонфизин – от фон Визэн) и другие корни. Но это уже ничего не значит: с принятием православия и дальнейшим - на протяжении многих поколений - перемешиванием крови  (генофонда) с другими русскими, они превратились в единую нацию – в русских. Русские сегодня – это нация, то есть, это последняя стадия развития русского этноса. Об этом говорил сам Гумилев, подчеркивая, что у русских есть еще много сотен лет спокойной жизни  (до распада).
        Другой пример. Монголы – это сегодня  нация. А ведь когда-то это было название всего лишь одного, и не самого большого или главного племени. Просто выходцу из него – Чингисхану – удалось создать империю, объединив тогда многие родственные и не родственные, дружественные и враждебные, племена. И после того, став гражданами мировой империи, все они с гордостью стали называться «монголами». Называться, вступать в смешанные браки, и через несколько поколений на самом деле стать единым народом – нацией. В этом примере, однако, не все было так гладко. Одно из враждебных племен было покорено и силой включено в монгольский этнос. Оно не полностью слилось с монголами, сохранив воспоминания о своей самобытности и независимости. Это – татары. Они пронесли через века свое отличие от монголов, свое название, свою самобытность, отличающую их от других, от монголов и от покоренных ими народов.
        Еще пример – румыны. Это нация, название которой означает «римляне». Очень скромно…  Но ведь они к настоящим римлянам, или к сегодняшним итальянцам, не имеют никакого отношения. Румыны – это потомки плененных римлянами солдат из армий различных государств, находившихся тогда в состоянии войны с Римом. Территория  Дакии - нынешней Румынии – тогда, с 106 года н.э., была как один гигантский  «концлагерь» для военнопленных. Эти пленники не имели другого языка для общения между собой, кроме языка их победителей, - латыни. А ведь по крови, по родному языку, они  не имели между собой ничего общего. Тогда – они, смешиваясь с даками, вынужденно образовали собой этнос, с латынью в качестве разговорного языка. Потом, в 271 году н.э., поглощенные другими войнами и вторжениями, римляне ушли, бросив военнопленных с их семьями на произвол судьбы. А когда сотни лет спустя сюда пришли византийцы, они с изумлением обнаружили тут неизвестный прежде латиноязычный народ – румын. Сегодня – это уже давно единая нация.  
        Или нынешние греки. Они освободились от турецкого ига в 1830 году, с помощью России и при участии многих добровольцев из многих стран христианской Европы. Они называют себя греками и разговаривают на греческом языке: это нормальная нация. А ведь до турецкого завоевания, то есть, до 1453 года, их самоназвание было «ромеи», что значит «римляне». Хотя язык тогда был все тот же – греческий, население этой территории - тогда Византийской империи - состояло из жителей всех областей, прежде подчиненных Риму: Западной Европы, Северной Африки, Ближнего Востока и собственно Греции. Это была мешанина наций и народов, настоящий этнос с греческим языком как разговорным и государственным. Византийский этнос прошел все стадии развития и умирания и, в конце концов, превратился в нацию – в греческую нацию. И с древними греками нынешние греки почти не имеют никакой генетической связи.
        Этносы по Гумилеву – это части верхнего звена биосферы. Этнос есть способ бытия человеческих сообществ. Сам Гумилев оценивал эти человеческие сообщества весьма скептически: он не отличал их поведение в биосфере от такового в мире животных. Он еще в 1968 году ввел даже специальный термин для объяснения человечества как верхнего звена биосферы – «антропофауна», что может быть переведено как «человеческое зверье». Шаг весьма смелый для той эпохи – эпохи раннего застоя… Смысл разделения человечества на этносы состоит в следующем. Верхнее звено, то есть человечество, увы, не имеет естественных врагов, которые могли бы регулировать его численность, вовремя поедая избыточное население, как это происходит в нормальном животном мире. Потому, дескать, биосфера нашла другой, также естественный способ регуляции численности антропофауны – через войны и взаимоуничтожение, частичное или полное,  племен и народов. К сожалению, мы не можем оперировать здесь понятиями морали: вся биосфера сверху до низу пронизана  сетью трофических связей. Это значит, каждое вышестоящее звено охотно поедает всех представителей нижестоящего звена. И человечество в этой схеме есть предельный случай, потребовавший от биосферы каких-то специальных  регуляторных мер для предотвращения избыточного перенаселения планеты.
        Этнос по Гумилеву есть исторический процесс зарождения, развития, расцвета, прозябания  и распада каждого отдельного народа. В каждый данный момент – это народ, нация. Но  уже парой столетий позже это будет совсем другой народ, другая нация. А этнос  остается тот же самый, что и в начале.
        Здесь я готов был бы употребить, как пожалуй уместный, термин «симхион» для обозначения отдельного этноса в биосфере, в отличие от того, как употребляет его, скажем, Евгений Беляков в своей известной работе «Новые революции». (Хотя когда-то, в 1983 году,  мне и довелось фактически придумать этот термин, я совсем не претендую на монопольное право его использования или истолкования). 
        Но вернемся к этносам. Как биосфера могла бы регулировать свое равновесие, используя разделение человечества на этносы? Разумеется, сталкивая их между собой, втягивая их в войны. И даже заранее известно: кто конкретно выйдет из каждой данной войны победителем. Дело в том, что все этносы на Земле имеют различный возраст, а молодой этнос всегда ближе к победе, чем старый. Войны уменьшают численность населения каждой из воюющих стран. И это оказывается «хорошо» для восстановления сил природы, для биосферы в целом.
        Но и в отсутствие войн регуляторные механизмы биосферы могут также – через революции – уменьшить численность населения и связанное с ним избыточное давление на окружающую среду. Так, с крушением советской власти экологическое состояние лесов, полей, воды, воздуха в России заметно улучшилось. Конечно, с одной стороны – это следствие кризиса экономики и народного хозяйства. Но с другой стороны – крушение  СССР, хотя и было делом рук человеческих, можно рассматривать и как прямое вмешательство биосферы в наши, человеческие дела. В демографии давно замечено странное явление, когда в популяции людей «вдруг», в связи с войнами, рождается больше мальчиков, или наоборот, в связи угрозой вымирания или истребления, рождается  больше девочек. Это работают некие регуляторные популяционные механизмы, неясные по сей день. Она, биосфера, преследует собственные цели. Это прежде всего цели самоочищения окружающей среды и восстановления биологического равновесия. Ей, биосфере, по большому счету «чихать» на наши проблемы, она «смотрит» выше и дальше… И через повышенную смертность людей – в войнах или в природных катастрофах - она добивается понижения давления человеческой цивилизации в целом на окружающую среду. 
        Для реализации планов саморегулирования ей, биосфере, понадобились «консорции» - разноплеменные объединения пассионариев – фанатичных людей, готовых умирать, и готовых убивать всех несогласных, и объединенных безумной идеей улучшить мир, ибо, как известно, «так жить нельзя!». И идея эта была актуальна во все времена, была и будет, потому мы не гарантированы от появления новых поколений пассионариев-фанатиков. Вспомним, хотя бы неудавшееся  на наших глазах  рождение нового этноса фанатиков-талибов в Афганистане. Его история очень поучительна. Советская армия в восьмидесятые годы практически потерпела поражение от войск Северного альянса и ушла из Афганистана. И вдруг возникло движение «Талибан», которое очень легко разгромило на полях сражений вчерашнего победителя – Северный альянс и заняло всю страну. Только американское вторжение смогло остановить победное шествие талибов по всему азиатскому континенту, чреватое созданием новой империи, новой (отличной от традиционного ислама) религией, и в перспективе – созданием нового народа с новым самоназванием.
        Так вот, сначала этнос возникает как консорция: группа фанатиков-единомышленников разного этнического происхождения. Их идея - как исправить мир - носит характер нового религиозного или псевдо-религиозного учения. Они называют себя не по их национальному происхождению, а по их новой религиозной принадлежности. Их дети уже не помнят, откуда происходят родители, а принадлежность к новой сплоченной религиозной общине обеспечивает за одно-два поколения быстрое перемешивание генофонда или крови. А такая метисация, точнее смешение генофондов, порождает новые группы  и поколения фанатиков – весьма энергичных людей, которых становится все больше и больше. И они начинают истребительные  войны за место под солнцем… Ну а соседние народы, утомленные вечным неравенством, религиозной, национальной и социальной несправедливостью у себя дома, очень часто  воспринимают агрессоров как своих освободителей, восстают и присоединяются к ним. И перенимают их, агрессоров, веру и самоназвание. И новая мировая империя растет буквально на глазах, за считанные годы, несмотря на бесчисленные жертвы. Это и есть рождение и развитие нового этноса.
        Если ничто, никакие соседи или внешние враги не помешают, то за 1200-1500 лет каждый этнос пройдет все стадии своего развития: от рождения, через максимум своего величия - империю, к успокоению, лени, воспоминаниям о старых добрых, славных временах, т.е. старению, превращению в народ, в нацию, и в конце концов к «умиранию» – распаду на локальные, географически и культурно изолированные популяции. Они могут стать частями будущих этносов и, когда это произойдет,  всё опять повторится сначала!…

        Зарождение советского этноса.

        Боюсь обидеть «советян», но я должен подтвердить: советский этнос был точно таким же, как и все прочие. Мы не успели хорошо перемешаться в генетическом отношении, но зато хорошо перемешались в культурном и псевдо-религиозном, точнее атеистическом и утопически-социалистическом отношении. Если бы нам отпущено было прожить еще 3-4  поколения, мы были бы непобедимы – и экономически, и идеологически, и социально. Мы стали бы нацией, настоящим единым народом! И могли бы «протянуть» еще тысячу лет. А так – «извини, не получилось…».
        Кто в том виноват, и что надо было делать, - можно узнать в качестве гипотезы из моей статьи «Что случилось в Октябре Семнадцатого?», помещенной на этом же сайте ранее. 
        Теперь стоит подробнее остановиться на том, что собой представлял «советский этнос». Кавычки ставлю потому, что не все согласны с этим определением, даже члены Общины «Советия».
        Советский этнос зародился в недрах великорусского этноса на той стадии, когда сам  великорусский этнос уже прошел верхнюю точку своего величия (или мирового, имперского господства). Это стало ясно сразу после поражения в Крымской войне (1853 - 1856 годы), после чего последовали продажа Аляски Америке (1867 год), реформы, отмена крепостного права (1861 год). Россия стала явно слабее, чем она была совсем недавно – в эпоху наполеоновских войн, когда она была сильнейшей державой Европы. «Европейский жандарм», как уважительно называли Россию в Европе, всего за полстолетия уже стал резко отставать в своем развитии от всех остальных стран мира. Русско-японская война (1904-1905 годов) во всей полноте показала немощность некогда великой империи. Почему так произошло? Исчерпала себя идея великорусского государства. Уже не было фанатичных приверженцев «великой русской идеи», что были еще так многочисленны в 1812 году. Режим, правящая верхушка, держались за старые права и привилегии. Как указывал историк П.Н. Милюков, впоследствии лидер партии кадетов и министр Временного правительства, на протяжении 6-ти поколений зрел конфликт между режимом и обществом. Поглощенные им, страна и люди втягивались все больше во внутреннюю борьбу, в своего рода «холодную гражданскую войну». И этот конфликт мог быть разрешен или сверху, или снизу…
        Но нас интересует  совсем другой этнос.
        Условной точкой «зачатия» нового этноса следует считать тот момент, когда были устранены барьеры между сословиями, между разными этническими группами общества и стало возможным и реальным перемешивание генофондов, ранее не смешивавшихся, или почти не смешивавшихся, то есть метисация.  Этой точкой можно считать 1861 год – год отмены крепостного права. Отсюда пошло нарождение нового поколения людей с новыми страстями, фанатичными устремлениями. Не сразу, одно-два-три поколения, и вот мы уже имеем совсем другую картину русского общества. Теперь здесь наблюдается масса пассионариев, людей, которых словно впервые озарила мысль: «Так жить нельзя!», и которые готовы были посвятить всего себя борьбе за исправление плохого мира. И отсюда пошли поколения «борцов» с царским самодержавием: петрашевцы, анархисты, народовольцы, эсеры, социал-демократы.
        «Они были типичными представителями плеяды молодых людей, появившихся в России в конце столетия. Это были смелые, одаренные и предприимчивые люди. Основным смыслом их деятельности была ненависть к существующему порядку. Они верили в то, что только через разрушение можно достичь тысячелетия, в котором люди добьются справедливости и изобилия» (Я. Грей. Сталин. М., «Интер-Дайджест», 1995, стр. 27).
        Стоит подробнее изучить биографии ведущих деятелей эпохи революции: уверен, мы увидим там, в их родословных, смесь выходцев из разных слоев общества, а также межэтническую смесь. Например, генерал А.И. Деникин: сын бывшего крепостного крестьянина и матери-полячки. Второй председатель Реввоенсовета, М.В. Фрунзе: отец – молдаванин, мать – русская. 
        Вместо «великой русской идеи», когда-то заключавшейся в том, что мы, люди разного происхождения, национально-племенного и сословного, все равно объединены одной всеобъемлющей идеей: идеей  «православного единства», потребовалась какая-то новая идея. Новая идея, за которую не жалко было умирать, но и не жалко было убивать… Таковой идеей явилась идея единства трудящегося элемента, как в России, так и в других странах, против эксплуататоров, своих и чужих. Это была идея «интернационального братства людей труда». Это была новая идея – как объединить по-новому старые составляющие, имевшиеся в России сословия, вероисповедания, нации и народности. Такое новое объединение старых ингредиентов должно было вызвать к жизни новые силы, массовую энергию, на основе которых можно было бы не пытаться сохранить старую империю, а создать новую, более мощную, мировую империю – с русским языком и русским цементирующим началом, но – с другой «верой» и с другим названием.  Вот почему у революции оказалось так много сторонников из рядов старого общества, офицерства, буржуазии. Они видели, чувствовали в большевизме прообраз новой «русской» мировой империи.
        Борцы за обе идеи в старой России в течение Х1Х века не только боролись между собой, но и обе вместе – против закостеневшего самодержавного режима. Режим же ничего не хотел слышать, никаких реформ. Госаппарат, чиновники, дворяне, полицейское управление, церковь, царский двор, - все они противились любым идеям «улучшить» режим, а тем более, сокрушить его. Обе партии  раскачивали лодку в разные стороны, режим – пытался удержать между ними равновесие. Это и называется «нарастанием пассионарного напряжения» по Гумилеву, чреватого рано или поздно взрывом – революцией!
        Можно сказать поэтому, что старая Россия была обречена, как бы ни стенали по этому поводу А. Солженицын и С. Говорухин. Она была «беременна революцией»! И никуда тут не деться. Не плохие революционеры, не наивные либералы и не тупоумные царедворцы все вместе обрушили старый мир, а если угодно, некие «биосферные предписания».
        Если конкретной датой «вспышки советского этногенеза» считать грядущий 1917 год, то стоит остановиться на ее предшественнике – необъяснимом всплеске культурной жизни в России на рубеже ХIХ – ХХ веков. Как показывают сравнительно-исторические исследования, каждой вспышке этногенеза всегда предшествует всплеск культурной, прежде всего литературной, жизни. Впервые на это обратил внимание Л.Н. Гумилев, изучая этногенез арабско-мусульманского этноса  в VI – VII  веке н.э. В России это явление было замечено, оценено и получило название «Серебряный век русской культуры» (В.Л. Семигин, МГУ, 2005). Внезапно, как ливень, на российское общество тогда пролились бурным потоком новые идеи в области литературы, философии, музыки, театра, архитектуры, изобразительного искусства. Философы-идеалисты, символисты, акмеисты, авангардисты, футуристы – все вместе не на шутку взволновали и испугали российское общество той поры. Среди «возмутителей спокойствия» оказались и родители Л.Н. Гумилева: знаменитые русские поэты Н. Гумилев  и А. Ахматова. Все эти симптомы явно указывали на приближение чего-то грозного и непоправимого, какой-то большой беды.
        Может быть, именно таким образом назревающий духовный кризис, кризис старого этноса, видели, чувствовали, предрекали лучшие умы России: мыслители, ученые, писатели, философы.
        «Что такое «бесноватость?» Для научного знания – душевная болезнь. Могут ли ею заболевать не только отдельные люди, но и целые народы? Мы видим, что могут» писал в свое время о событиях русской революции Дм. Мережковский (Дм. Мережковский. Царство Антихриста. Изд-во РХГ, СПб, 2001, стр. 14). И еще он же.
        «Россия гибнущая, может быть, ближе к спасению» (там же, стр. 558).  
        «Может быть, эта катастрофа (т.е. революция – С.Г.) послужит толчком, которым закончится доисторическое, подсознательное, так сказать, этнографическое существование народа и начнется исторический период связного самосознания и непрерывной социальной памяти», совершенно провидчески чувствовал и понимал эти события П.Н. Милюков (Милюков. История второй русской революции. Минск, Харвест, 2002,  стр. 15).
        В недрах старого этноса уже зарождался новый этнос, а поскольку занимали они один и тот же вмещающий ландшафт, одну и ту же экологическую нишу, между ними неминуемо должно было возникнуть столкновение. И оно возникло: это была кровавая Гражданская война. 

        Столкновение  великорусского и советского этносов.

        Если два этноса вступают в противоборство, в войну, то, при прочих равных условиях, выигрывает более молодой этнос. Происходит это потому, что на его стороне воюют, отдают свои жизни массы фанатиков, они не жалеют ни себя, ни своих врагов. На другой же стороне, на стороне более старого этноса, воюют профессионалы, служаки, карьеристы, просто равнодушные люди. Фанатизм всегда более выигрышен. И потому чаще всего он приносит военную победу.
        «Советская «политика» – вовсе не политика, а «религия»;… советское «государство» – вовсе не государство, а «церковь»» писал тот же Дм. Мережковский (там же, стр. 288). А религия, естественно, порождает фанатизм, беззаветное служение идее, жертвенность, безжалостность и непримиримость к «врагам». И вот в войне столкнулись две «церкви», две «религии», а точнее две идеологии: великорусская и советская.
        «Война вызывает трагический конфликт в душе христианина. Не добро и зло, не правда и ложь сталкиваются в этом конфликте, а два добра, две правды» писал другой выдающийся русский философ и писатель Н. Бердяев (Бедяев. Судьба России. М., Эксмо-Пресс, 2001, стр. 674). И далее он же отмечал: «Не следует забывать, что на войну люди идут умирать, а не только убивать» (там же, стр. 675).
        Кроме того, на стороне  красных в гражданской войне приняло участие около половины всех бывших царских офицеров – около 100 тысяч человек. И не только по причине страха за свои семьи – остававшихся в тылу  на положении заложников. Многие  русские офицеры действительно верили, видели, чувствовали «глубинную правоту» новой советской власти, ведшей Россию к положению новой мировой империи, лучшей и могущественнее прежней. Вот что пишет о них в своих воспоминаниях генерал А.И. Деникин.
        «Как бы то ни было, Советская власть может гордиться тем искусством, с которым она поработила волю и мысль русского генералитета и офицерства, сделав их невольным, но покорным орудием своего укрепления» (А.И. Деникин. Очерки русской смуты. М., Вагриус, 2002, стр. 384).
        Конечно, обе армии – белая и красная – начинались как армии добровольцев: они поначалу состояли из  «свободных бойцов», фанатиков, энтузиастов своего движения, своей идеологии. Белая армия так и называлась: «Добровольческая армия». Красная – поначалу называлась «Красная гвардия». Но потом обе перешли к поголовной и принудительной мобилизации в свои ряды всех «способных носить оружие»: солдат, унтер-офицеров, офицеров и генералов. Профессионалов – военных со специальным образованием и опытом войны – было примерно поровну там и там. Но фанатиков, одержимых идеей, бескорыстных борцов за нее было, очевидно, больше в лагере красных. Это и обеспечило красным победу в гражданской войне. Сказалась и поддержка (или безразличие) гражданского населения, по чьей земле прокатывалась линия фронта.   

        Завоевание  жизненного пространства советским  этносом.

        Лозунги создания «Всемирной Республики Советов» хорошо известны из нашей истории. Предполагалось, что трудящиеся всех стран, прежде всего европейских, восстанут против своих эксплуататоров, установят у себя советскую власть, а Красная армия, если понадобится, им поможет. Советская Россия рассматривалась победившими большевиками как плацдарм для мировой экспансии, для разжигания «мировой пролетарской революции». Они и не скрывали своих планов и целей на международной арене. В перспективе эта «Всемирная Республика Советов», чьим штабом был Коминтерн, должна была стать новой мировой империей, с русским языком как всеобщим, и социализмом в его большевистской трактовке как идеологией (или псевдо-религией). Гражданами новой империи могли и должны были стать все трудящиеся мира. В одной из наших революционных песен были такие слова:
        «И водрузим над Землё-о-ю Красное Знамя Труда!».
        Опасность красной агрессии на Западе в двадцатые годы хорошо осознавалась в наших эмигрантских кругах. И она мыслилась именно как нашествие новых фанатичных азиатских варваров, своего рода новых гуннов.
        «Съели Россию – съедят и Европу. Весь мир съедят. Вот для чего идут с востока на запад красные полчища. Не Троцкий ведет их, а полководец иной – апокалипсический всадник на черном коне с черным знаменем – Голод… Вот в чем тайна красных «побед», этих чудес дьявольских» (Мережковский, стр. 11).
        «В этом страшная сила коммунизма-сатанизма, и слабость почти всех его противников: они просто не знают с кем борются» (Мережковский, стр. 289).
        «Европа спит, а Троцкий-Ленин крадется к ней – вот-вот полоснет по горлу тупым перочинным ножиком красной армии» (Мережковский, стр. 82).
        О том же, о красной опасности для Европы, предупреждал и Н. Бердяев.
        «На смену ему (империализму государств – С.Г.) идет всемирный империалистический коммунизм» (Бердяев, стр. 541). А всякая новая империя всегда стремится к завоеваниям, неважно под какими лозунгами. Это Н. Бердяев предвидел еще в 1918 году, когда писал:
        «Империя всегда стремится быть всемирной империей. И по идее только и может быть одна, единая мировая империя… Такова чистая идея империи, это – идея всемирного объединения» (Бердяев, стр. 538).
        Разумеется, это была не первая империя в мировой истории и, как это ни прискорбно, не последняя. Но ее несомненные успехи базировались, с одной стороны, на энергии «трудящихся масс освобожденной от власти капитала России», и с другой стороны, на моральной, материальной и всякой иной поддержке нового коммунистического движения угнетенными слоями населения старой Европы. Это было поистине религиозное единение – единение на почве осознания своих общих классовых интересов трудящихся разных стран, и практически новая религиозная вера – вера в коммунизм, рай на земле. Религиозность коммунизма-большевизма также была вовремя осознана как опасность для остального мира нашими мыслителями эмигрантами. Вот что писал об этом Дм. Мережковский.
        «Русская революция – не только политика, но и религия, вот что труднее всего понять Европе… Русская революция – всемирная» (Мережковский, стр. 54-55).
        И еще о религиозности нового мирового движения.
        «Русский  коммунизм – «церковь Антихриста» – утверждает себя в Интернационале как «церковь вселенскую»» (Мережковский, стр. 310).  
        А зачем нужна была эта новая псевдо-религия? А затем, что на ее основе происходило объединение разноэтнических элементов из разных стран в новую общность – в новый  советский этнос! Этой возможности не было у старого великорусского этноса.  Новый  этнос оказался много более привлекательным, сравнению со старым. Он оказался открытым для всех прочих народов планеты: приходите и присоединяйтесь. Или мы вам поможем, прислав отряды Красной армии… Перспектива создания новой империи была обрисована довольно четко.
        Не всё удалось сделать или совершить новому этносу. Не всё, но многое, хотя и не сразу. Обещанная большевиками мировая  империя – «империя зла» - была все таки создана, но только уже после Второй мировой войны. Советский этнос практически превратился  в советский  народ – он просуществовал три поколения! За это время произошло заметное, хотя и не  очень сильное перемешивание генофондов и, как следствие, массовая метисация. Появились популяции людей смешанного этнического происхождения. Они ощущали себя не русскими, не евреями, не украинцами, а настоящими советскими людьми!… Эх, если бы нам дано было еще два-три поколения прожить при советской власти!.. Новый народ – советский народ! – был бы уже нерасчленим.
        Возьмите Россию образца 1913 года, о которой сегодня столько слез проливают Солженицын и Говорухин, с ее голодными бунтами крестьян и непрерывными забастовками рабочих, – кто с ней по большому счету тогда считался?! Сравните ее с СССР образца 1960 – 1980 годов: второй ядерной державой мира! Наши базы и войска на Кубе, в Анголе, в Эфиопии, во Вьетнаме, не говоря уже о Восточной  Европе – она вся была нами оккупирована. Да никакого сравнения! Солженицын и Говорухин просто «проспали» эпоху истинного величия России. Да еще и боролись против нее по мере сил.
        Но вот возьмите тот самый Советский Союз. Это ли было не исполнение обещаний большевиков создать новую мировую русскую империю? Это было оно самое! Русский язык стал международным, как язык мировой империи, мировой культуры, как язык общения в доброй половине тогдашнего мира. Они, большевики, свое слово сдержали, обещания выполнили. И, глядя из «биосферы», уже, собственно, неважно – какой  ценой.
        Где всё это сегодня?.. Одно можно сказать: в 1991 году советский этнос распался. И распался он из-за внутренних причин. И никто, никакая «мировая закулиса» его не разрушила, как бы ни пытались убедить нас в этом сегодня национал-патриоты.

        Кто виноват?

        Краткая история советского этноса хорошо известна. Мы сделали попытку анализа причин его возвышения и быстрого падения уже в той статье, что была помещена на сайте: «Что случилось в Октябре Семнадцатого?».
        Сейчас имеет смысл поговорить более подробно об ошибках, допущенных этносом на определенных – поворотных – этапах его развития. Разумеется, ошибки делают конкретные люди, а не этнос как таковой. Весь вопрос в том: соответствуют ли дела и поступки людей, волею случая  возглавивших  этнос, направлению развития этноса, или препятствуют ему? Если препятствуют, то гибель этноса уже предопределена. Не сразу, не непосредственно вслед за ошибками руководящих этносом лиц, а десятилетия спустя.
        Например, если идеология, прежде прекрасно вдохновлявшая массы на воинские подвиги и трудовые свершения, эта псевдо-религия, будет постепенно заменяться на сухое начетничество, на догму, на надуманную и далекую от жизни теорию, то никто в массах населения уже не будет воспринимать ее всерьез, а значит, и не пойдет за нее умирать (и убивать). Вспомним только путч ГКЧП – кто серьезно поддержал тогда гэкачепистов? Никто.
        Основной ошибкой советских вождей в области идеологии стало выхолащивание ее прежнего революционного духа, объединявшего ранее все общество в круг друзей и единомышленников (и тотальное уничтожение сотен тысяч истинных революционеров, искренне веровавших в революционное обновление мира, готовых жертвовать собой во имя «светлого будущего», на самом деле веровавших в «братство людей  труда»). Официальная идеология далеко дистанцировалась от масс населения, продолжавших искренне верить в социализм-коммунизм. Возможно, еще и потому, что сама идеология, вернее ее носители – партийные бюрократы, сами давно уже ни во что не верили, а жили и трудились во имя своих корпоративных (практически мафиозных) экономических и политических интересов. Можно ли себе представить, что «жрецы» новой религии, функционеры ВКП(б), КПСС, отгородились от простого народа чекистами и кагебешниками? Увы, это было именно так. Да кто им будет верить после этого? Возьмите любую церковь: она всегда открыта для любого страждущего, сомневающегося, ищущего ответы на злободневные вопросы повседневной жизни. Могли ли простые советские люди так запросто зайти со своими проблемами в партком, райком, горком? Да еще без членского билета КПСС? Да, никогда в жизни!
        Возникает вопрос: когда всё это началось – когда начался отрыв партийной бюрократии от масс советского народа? Ответ известен: это началось во времена правления И.В. Сталина и по его инициативе. Вот когда была впервые заложена «бомба замедленного действия» под великое здание советского этноса.
        Сталин был тиран, деспот, сатрап, самодержец, страшный, завистливый человек, без привязанности к друзьям, к родственникам, к собственной семье, - всё это так, но ничего не объясняет. Он оказался во главе советского этноса совершенно случайно. И повел себя как случайный человек, как временщик. Свою карьеру он сделал, «двигаясь по аппарату», как это впоследствии сказал про себя незабвенный И.К. Полозков. То есть, был партийным бюрократом, чиновником. Эта сторона его необыкновенной карьеры была хорошо проанализирована его старым противником – Л.Д. Троцким ( Л. Троцкий. Сталин. М.,  ИнтерДайджест, 1995). 
        Еще до революции многим революционерам, и Троцкому в том числе, был уже ясен характер и возможности этого человека – И.В. Сталина.
        «Он был редактором центрального органа не потому, что был писателем по природе, а потому что не был оратором и вообще не был приспособлен для открытой арены… Это был скорее ответственный чиновник партии при газете, чем революционный публицист» (стр. 294 – 295).
        Ничего не изменилось и в период уже после революции.
        «Никто не знал, что говорил и делал Сталин до 17-го даже до 23 - 24-го годов» (стр. 314).
        Действительно, по сравнению в ведущими деятелями большевизма: Лениным, Бухариным, Троцким, Рыковым, Зиновьевым, Каменевым, Дзержинским и другими, пламенными трибунами, увлекавшими на митингах  массы людей на борьбу, на подвиги, Сталин был как-то незаметен. По большому счету, именно они, пламенные трибуны, способные повести за собой массы воодушевленных речами людей к победе, имели право возглавить нарождающийся этнос: они видели, чувствовали, его потребности, его чаяния и надежды, его направление развития.
        Аналогично вели себя и «пламенные трибуны» чуть позже народившегося в Европе фашизма: они начинали борьбу, они же потом и возглавили формирующийся этнос и соответствующую империю.
        «Муссолини и Гитлер начали свою борьбу в условиях демократии. Они сталкивались лицом к лицу с противниками. Они спорили на равных правах. Ничего подобного не было в истории восхождения Сталина» (стр. 213).
«Муссолини и Гитлер каждый были инициаторами движения, исключительными агитаторами, трибунами. Их политическое  возвышение… совершалось на глазах у всех, в неразрывной связи с ростом движения, которое они возглавляли с первых его шагов. Совершенно иной, ни с чем в прошлом не сравнимый характер имело возвышение Сталина. У него как бы нет предыстории (прямо как у В. Путина сегодня – С.Г.). Процесс восхождения совершался где-то за непроницаемыми политическими кулисами. Серая фигура  неожиданно отделилась в известный момент от кремлевской стены – и мир впервые узнал Сталина как готового диктатора… Сталин вырос из ее аппарата (партии – С.Г.) и неотделим от него» (стр. 306).
        Аппаратчик – он и опирался в основном на своих выдвиженцев, тоже аппаратчиков, калибром  помельче. И все вместе, бюрократы и чиновники, они уже имели интересы, далекие от судеб и целей революции, вознесшей их всех так высоко, интересы далекие от интересов  вновь зародившегося этноса.
        «Во всякой политической борьбе большого масштаба можно в конце концов открыть вопрос о бифштексе. Перспективе «перманентной революции» бюрократия  противопоставила перспективу личного благополучия и комфорта… А «глава государства» начинал понимать, что сила ныне не в массах, а в бюрократии и что бюрократия – против «перманентной революции», за банкеты, за «счастливую жизнь», за Сталина» (стр. 355 – 356).
        Это – о лозунге построения социализма «в одной, отдельно взятой стране».
        Кроме огромных ошибок, если не сказать преступлений, внутри страны, типа коллективизации и организации массового голода,  И.В. Сталин делал одну за другой ошибки на международной арене. Будучи абсолютным диктатором в СССР, он единолично мог направлять политику в ту или иную сторону. Так, он проглядел опасность нацизма, в программе которого (в книге Гитлера «Майн Кампф») было еще в двадцатые годы предопределено, что главным направлением германской агрессии будут земли на Востоке. И в 1932-1933 годах лично Сталин столкнул неустойчивое равновесие в Веймарской республике в пользу нацистов и в ущерб немецким коммунистам. Фактически это он, Сталин, привел к  власти Гитлера,  и, тем самым, способствовал будущему нападению Германии на СССР. И второе. Когда уже тучи войны в Европе стали сгущаться, когда  нацистская  Германия уже начала экспансию вовне, Сталин лично позаботился об уничтожении порядка 45 тысяч красных офицеров и генералов в Красной армии. Заметим, до него, в 1918 году, Троцкий наоборот, привлек на службу в Красную армию 100 тысяч офицеров старой армии. Тем самым Красная армия была обезглавлена Сталиным прямо перед войной с Германией. И только потому, что он, Сталин, беспокоился о сохранении лично своей власти, неважно какой ценой. Это ли не образ мыслей временщика?
        Ну и об эволюции так называемой «социалистической демократии» в СССР, заметной уже  в конце тридцатых годов.
        «В Советском Союзе существует правящая иерархия, строго централизованная и совершенно независимая от так называемых Советов и народа. Подбор («борцов за дело коммунизма», т.е. новых поколений чиновников – С.Г.) идет сверху вниз» (стр. 360).
        Так кто ж этого не знал? Мы родились и выросли в этой системе, и другой просто себе не представляли.
        Уже в свои последние годы жизни, в начале пятидесятых годов, Сталин неоднократно говорил своим приближенным, членам ЦК и Политбюро ЦК: без меня вы все погибнете! И ведь так оно и получилось. Без Сталина советская власть, хотя и не сразу, развалилась, погибла. Так бесславно закончилось правление очередного временщика в истории России.

        Что делать?

        Жаль, искренне жаль, что всё так получилось. Но что же теперь делать? Собираться на кухнях, петь песни советского периода, пить водку и проливать слезы о «славных прошлых временах»? Или ходить на демонстрации с красными знаменами и портретами «отца всех времен и народов»?
        Вспомним, каково было положение русских людей, бывших граждан Российской империи, волею судеб оказавшихся на территории новых, независимых государств в 1918 году. Русский генерал Старопадский стал лидером независимой Украины. Русский генерал Маннергейм стал лидером независимой Финляндии. Если бы в Москве, или в Санкт-Петербурге, вдруг произошел бы монархический переворот (или республиканский, с лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!»), то оба они, уверен, тут же повернули бы свои «независимые государства» к воссоединению с Россией. Единая и неделимая Россия! – вот что было в душе у бывших  русских офицеров. Но и  разделенные новыми границами, русские национальные меньшинства остались в независимых республиках со всеми правами: они являли собой представителей  капитала, интеллигенции, пролетариата. И не имели проблем – тогда – как оккупанты. Почему сегодня это не так? Кто ответит? Эти русские, или русскоязычные, жители новых стран явились в дальнейшем базисом для нового объединения бывших частей империи в новую государственность – в СССР.
        Жителям стран СНГ я бы посоветовал перечесть «Белую гвардию» М. Булгакова. Там описана точно такая же ситуация в такой же самой самостийной и незалежной Украине. При желании в книге можно между строк прочесть и конкретные советы – как жить дальше. Как жили в Киеве бывшие русские офицеры при новой национальной украинской власти?.. Вот так и должны теперь жить в той же Украине бывшие советские люди. Жить, ждать, и надеяться.
        Теоретически, остаток советского этноса, оказавшийся волей судеб на территории России, должен был бы вернуться к предыдущему, великорусскому этносу. Так было во многих других странах: нисходящая ветвь развития (или деградации) старого этноса, внезапно прерванная появлением нового этноса, как правило возобновляется, если этот «незваный гость» - новый этнос будет вовремя подавлен. Неважно кем: внешними силами или внутренними причинами. Регенерация старого великорусского этноса, вернее ее попытки, видны уже сегодня. В России идет поиск «национальной идеи», которая так или иначе крутится вокруг православия, какой-то особой «духовности», «соборности», лозунга «Москва – Третий Рим», преувеличенное внимание к потомкам дома Романовых, новоявленное дворянство, казачество, мессианские надежды на особую «спасительную» роль русского народа в мире и т.п.
        С другой стороны, «субстрат», то есть конкретные носители этих взглядов, люди, жители России, во всяком случае нынешнее и следующее поколение, по своей психологии остаются «советянами», ибо истинных носителей идеологии великорусского народа нет, за исключением единиц – осколков белой эмиграции в зарубежье. Когда уйдут эти два поколения, познавших советскую жизнь, то третье поколение, которое только сейчас возможно рождается, не исключено, вернется к идеологии и самосознанию великорусского этноса. И это если нынешние два поколения не попытаются взять реванш, чтобы вернуть ситуацию к 19 августа 1991 года. Если таковое произойдет, можно будет говорить о регенерации (надолго ли?) советского этноса. Но это пока только, так сказать, мечты…
        Многое будет зависеть от развития политической жизни в России. Если там когда-нибудь станет лучше, бывшие союзные республики сами потянутся к объединению с ней. И тогда возможна регенерация советского этноса, возможно уже с другим  названием, но с тем же конкретным содержанием: русскоязычная мировая империя. Взгляните на лица лидеров независимых республик: Рюйтель, Бразаускас, Ющенко, Шеварднадзе, Алиев, Ниязов, Каримов, Назарбаев и др. Уже из этого перечня можно предвидеть: кто из них будет готов добровольно присоединиться к будущей империи с русским языком как государственным и с идеологией коллективизма, духовности, справедливости вместо закона,  в качестве  новой псевдо-религии, а кто – нет. Тогда против этих последних можно ожидать взрыва снизу – революции, или переворота военных сверху – с тем же результатом: присоединением к России в той или иной форме.
        Однако самое главное другое: нужна новая идея объединения в качестве идеологии или псевдо-религии. И – масса фанатично преданных ей, идее, людей – пассионариев. Именно они могут «заварить новую кашу»…
        Но не дай нам Бог стать свидетелями этой «новой кровавой каши»…

Впервые опубликовано 12.11.2005 г. на сайте Veinik.ru


Примечание.

Гумилев Лев Николаевич (1912-1992), доктор исторических наук (1961), этнолог, историк и философ. Сын Н.С. Гумилева и А.А. Ахматовой. Научную деятельность начал как историк древних народов Евразии: хунов, хазар, тюрок, монголов, китайцев и др. Эти изыскания послужили базой для разработки глобальной концепции мировой истории как истории взаимодействия народов (этносов), их формирования, подъема и упадка. Главной идеей Гумилева является теория пассионарности. Пассионарность - это особый эффект избытка биохимической энергии, проявляющийся в повышенной тяге людей к действию. Носителей данного качества Гумилев назвал пассионариями. Именно они, по Гумилеву, выступают в качестве движущей силы формирования нового этноса.

Справка:

Глейзер Семен Ильич (1945 г.р.), по первому образованию – биофизик, кандидат биологических наук. Жил и работал в Саратове, Томске, Калининграде, Москве. 
Известен своими пионерскими работами в области электромагнитной биологии, зоопсихологии, проблем происхождения жизни, физики некоторых частиц. Ему принадлежат оригинальные исследования магнитной ориентации рыб, высшей нервной деятельности мозга рыб, обнаружение биоподобных частиц в микромире, позднее названных симхионами.
С 1995 года проживает в Германии (г. Гамбург).
По второму образованию – историк религии и всеобщей истории, доктор естественных наук (1996). С 1997 года возглавляет научное общество „Haus der Wissenschaftler“ в Гамбурге.
Автор изданных в Германии книг: «Мессианский иудаизм. Что это такое» (2002), «Феномен Третьего Рейха. Вспышка этногенеза в Германии в 20 веке» (2003), «Анти-Солженицын. Двести лет как жизни нет» (2003-2004).